Kогда вымирает крупное животное, оно не уходит в одиночку (и, соответственно не приходит в одиночку).  Так, из-за отсутствия белых носорогов в южноафриканском Национальном парке Крюгера с 90-х годов XIX века по 60-е годы XX века популяция желтоклювого волоклюя Buphagus africanus пережила страшное падение численности. В отличие от все еще многочисленного красноклювого волоклюя, желтоклювый обладает мощным толстым клювом, адаптированным специально к собиранию наиболее крупных видов клещей с больших травоядных, преимущественно с носорогов. Таким образом, только после реинтродукции белых носорогов в Национальный парк Крюгера популяция желтоклювов начала восстанавливаться.

 

 

 

Восстановление популяции желтоклювого волоклюя — положительный пример восстановления богатства среды. Однако, возвращение и самих носорожьих клещей Dermacentor rhinocerinus было ценным увеличением биоразнообразия национального парка Крюгера. Однако наряду с этими красивыми членистоногими, вместе с носорогами в парк вернулась и одна из крупнейших мух мира — Gyrostigma pavesii, чьи яйца били перенесены в парк Крюгера на коже хозяев из Зулуленда, где отловили белых носорогов. Как заметил Лео Краак, биолог Национального парка Крюгера, зачинатели программы по реинтродукции носорогов не всегда внимательно относились к тому, каких спутников и паразитов носорогов они возвращают в Южную Африку вместе с их хозяевами. В одной из транспортных клеток носорог, должно быть, испражнялся, будучи еще в Зулулэнде, и в последнюю минуту самка крупной кровососущей мухи Rhinomusca dutoiti отложила в навозную кучу кладку. В конце концов, яйца проклюнулись в парке Крюгера и дали начало процветающей ныне популяции, чей ареал протянулся от Претории до Муиплааса. Даже сегодня, когда биологи с большей осторожностью подходят к проблеме переселения сопутствующих организмов вместе с крупными животными, было бы крайне маловероятно составить полный список мух, червей, вшей, клещей, гельминтов и всех одноклеточных, которые вернулись в парк Крюгера вместе с черными и белыми носорогами. Некоторые из этих паразитов и симбионтов могли бы выжить и сами, но большинство из них приспособлено только к жизни около, на или в носорогах и нигде больше. Следовательно, можем только гадать о буквально бесчисленном количестве более мелких видов, что погибли вслед за вымершими представителями мегафауны Евразии, Америки и Австралии.«Вторичное» или «следственное» вымирание, вызванное исчезновением этих комплексов мегафауны, не было ограничено только животными столь же прямо зависящих от них, как, скажем желтоклювые волоклюи или клещи Dermacentor. Норман Оуэн-Смит, преподаватель экологии Африки на зоологическом факультете Университета Вита, утверждает, что целый веер мелких видов, далеко выходящий за рамки паразитов или симбионтов, обязан своим существованием крупным растительноядным, таким как слоны и носороги. Эти гиганты являются «краеугольными» видами в том смысле, что точно также, как арка разрушается, если выбить ее краеугольный камень, их исчезновение может повлечь за собой каскад вторичных вымираний. Современные африканские слоны валят, ломают или вырывают с корнем деревья, изменяя облик растительности и, как следствие, условия обитания других животных. Деревья, убитые слонами, замещаются кустарниками или травами, которые предоставляют листву, более доступную для растительноядных животных меньшего размера. Листья быстро растущих деревянистых растений не так сильно химически защищены, как листья медленно растущих деревьев, которые эти растения замещают. Индекс оборота питательных веществ тоже ускоряется. Давление на пастбища со стороны белых носорогов и бегемотов превращает луга с травами средней высоты в мозаику участков с высокой и низкой травой. Низкие, стелющиеся травы в целом менее волокнисты и более питательны, чем высокие травянистые растения. В результате таких изменений в растительном покрове, качество пищи более мелких и более разборчивых травоядных улучшается.

Подобно крупным растительноядным видам, крупные хищники тоже могут занимать ключевые позиции в экосистеме. Эдвард Уилсон объясняет, что, например, когда ягуары и пумы исчезли с острова Барро Колорадо в Панаме, их основные жертвы, еноты-коати и крупные грызуны агути и пака пережили колоссальный демографический взрыв. Т.к. коати, пака и агути питаются крупными семенами, падающими из-под полога дождевого леса, они быстро снизили репродуктивные возможности деревьев, дающих эти крупные семена.

Другие виды деревьев, чьи семена слишком мелки, чтобы заинтересовать этих животных, выиграли из-за ослабления конкуренции. Их семена прорастали, а всходы великолепно развивались, и большее число молодых деревьев достигло полной высоты и репродуктивных размеров. Спустя годы состав лесов изменился в их пользу. Кажется совершенно естественным, что виды, специализированные на питании семенами этих деревьев, также процветали, количество хищников, нападавших на этих животных, выросло, распространились грибы и бактерии, которые паразитируют на деревьях с такими семенами, плотность популяций микроскопических животных, питающихся этими грибами и бактериями, увеличилась, хищники, поедающие этих созданий стали многочисленнее, и так далее вдоль пищевой цепи по мере того, как экосистема отражала исчезновение краеугольных видов, переходя с одного уровня на другой.

Следовательно, мы не можем предположить, что вторичные эффекты исчезновения хищников, подобных сумчатому «льву», имели для биосферы Австралии лишь самые незначительные последствия. Это правда, что устранение ключевого вида часто благоприятствует некоторым членам сообщества, из которого его удалили. Так, исчезновение с Барро Колорадо крупных кошек привело к резкому росту популяции оцелота после того, как вместе с количеством мелкосемянных деревьев возросла численность крыс и мышей.

Однако, если посмотреть на ситуацию в целом, биосообщество, окружавшее ключевой вид, с неизбежностью обеднело после его исчезновения. По  меньшей мере двa вида птиц вымерли на Барро Колорадо после исчезновения там крупных кошек и очень вероятно, что за ними последовало и множество более мелких организмов. Kаков же был эффект вымирания гигантских растительноядных зверей Америки на биологические сообщества, которые сформировались в южноамериканских дождевых лесах? Подобно слонам и буйволам, которые еще населяют густые джунгли Западной Африки и Южной Азии, мастодонты, гомфотерии и наземные ленивцы, вероятно, протаптывали «дороги», выкапывали купальные ямы и очищали от леса участки земли на всем протяжении бассейна Амазонки, поддерживая более разнообразную мозаику растительных сообществ, чем та, которую видим сегодня.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Южноамериканские дождевые леса все еще демонстрируют поразительное разнообразие жизни, но это разнообразие было еще большим, когда гигантские травоядные были одной из его опор. Вымирание мегафауны, которое последовало за распространением человека современного типa, достигло максимума в Австралии где-то между 35 и 10 тыс., в Евразии между 15 и 12 тыс. и в Америке около 11 тыс. л.н.  Фауна, включавшая карликовую вариацию так называемого «гигантского оленя», несколько карликовых видов слонов, карликового бегемота, гигантскую соню, гигантских орлов, гигантских черепах и «козью антилопу» Майорки, сохранялась на крупных островах Средиземного моря примерно до 6 тыс.л. до Н.Э. Карликовые формы наземных ленивцев, эндемичные обезьяны, грызуны размером с медведя и длинноногие бегающие совы, чьи размеры Джаред Даймонд оценивает как «нормальные, гигантские, колоссальные и титанические», исчезли с островов Карибского моря около 7 тыс.л.н. Последние мамонты, вымерли на острове Врангеля в Северо-восточном секторе Арктики всего лишь 3 800 лет назад, когда колесные экипажи, письменность и металлургия уже стали неотъемлемой частью человеческой жизни. Другой малодоступный остров, Новая Каледония, потерял своих нелетающих птиц, варанов, рогатых черепах и карликовых крокодилов примерно в то же время. Другие крупные животные исчезли недавно: 10 крупных видов лемуров (крупнейшие из которых, могли поспорить размерами с гориллой) и несколько «слоновых птиц», среди которых один вид достигал веса полутонны, исчезли лишь после того, как индонезийские мореходы колонизировали Мадагаскар после Рождения Христа. Около 150 видов птиц Новой Зеландии, включая не менее 11 видов (!) Моа, некоторые из которых достигали высоты более 3 м, и охотника на моа, самого большого орла Земли Harpagornis moorei, чьи когти были размером с когти тигра, а также гигантских нелетающих новозеландских гусей, южный вид которых достигал метра в высоту и веса в 15 кг, и уникальных нелетающих «секироклювов», внешне напоминающих исполинских пастушков такахе, но не состоявших в родстве ни с одной птицей Новой Зеландии.

 

 

 

 

 

 

  

   

Эти массивные всеядные птицы с мощным секиробразным клювом достигали 80 см роста и веса в 12 кг, внезапно погибли после того, как острова были открыты и заселены полинезийцами всего лишь восемь столетий назад. Такие исследователи, как Сторрс Олсен и Хелен Джеймс открыли, что люди доиндустриального периода уничтожили неожиданно большое число видов птиц по мере заселения ранее необитаемых островов. Экстраполяция результатов уже законченных исследований на острова, где еще не проводились археологические изыскания, приводит к предположению, что 2 тыс. видов (!) птиц были уничтожены в ходе одной только полинезийской колонизации островов Тихого океана. Этот процесс длился приблизительно с 5 тыс. назад до 1500 года нашей эры. Международный Совет по Сохранению Птиц подсчитал путем сравнения, что с 1600 года нашей эры люди в целом уничтожили 108 видов птиц.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Морская корова Стеллера - 15-тонный родственник ныне живущих ламантинов и дюгоней (чей максимальный вес составляет лишь около одной тонны), вымерла только в 1768 году. Интерактивная энциклопедия Хатчинсона издательства Хеликон Паблишинг говорит, что морских коров стали беспощадно убивать из-за их мяса после того, как экспедиция Витуса Беринга в Северную Пацифику открыла их в 1741 году. "Cокращение запасов водорослей, служивших пищей морским коровам, могло послужить дополнительным фактором их вымирания”.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Амбивалентная позиция Хеликона по поводу исчезновения морских коров типична для человеческого отношения к исчезновению мегафауны. Наш вид, уничтожив большинство крупных животных, все еще ( уже более века) спорит, была ли мегафауна истреблена в результате «естественных» причин, таких как Ледниковый период, или в результате нашего размножения и paспространения по всей планете.

Bина человека неизгладима, поэтому реинкoрнация экосистем важнa

 

Источник здесь